Во время учебы в 9 классе я, в основном, проводил время в шахматном клубе ЦДСА.
Почему-то бабульки на входе все время норовили меня не пустить, но я был очень упорный.
В апреле 83 года проводился 50 чемпионат Союза по шахматам.
Чемпионат проводился в спорткомплексе ЦСКА – около аэровокзала.
Им срочно понадобился демонстратор (у шахматистов своя терминология и множество всяких баек.
Так, очень в возрасте седой как лунь венгерский гроссмейстер Гедеон Мароци получил на турнире приз за самую красивую партию.
Молоденькая таможенница спросила его, что это за статуэтку он везет. Он с гордостью сказал: “Приз за красоту”.
Она на него скептически посмотрела и сказала: “Представляю, как выглядели остальные”.
Так вот, демонстратор передвигал фишки на больших демонстрационных досках, чтобы зрители могли наблюдать за партиями).
Для этой работы им нужен был, по крайней мере, кандидат в мастера, но сотрудникам клуба удалось пропихнуть меня. У меня был первый разряд.
В турнире играли Карпов, Таль, Петросян, Геллер и другие.
Каспаров в это время играл матч со Смысловым, поэтому они не участвовали.
Победить в турнире должен был, по идее организаторов, Карпов, поэтому, на всякий случай, они выбрали такое время, чтобы у него не было серьезной конкуренции.
Петросян был известен своей любовью к коротким ничьим. На открытии турнира его кто-то спросил: “Ну что, Тигран Вартанович, в бой?”.
Он ответил: “В бой! Только ничьи делать не разрешают”.
Турнир получился очень странный. Там играло 17 человек, поэтому должно было играться 8 партий в день, а один человек отдыхал.
Но вскоре после начала выбыл по болезни Таль, и количество отдыхающих увеличилось до двух, а число партий уменьшилось до 7.
Кроме того, в течение турнира переболели все, поэтому все выходные и дни доигрывания были очень плотно заняты – обязательно игралось несколько пропущенных партий.
Почти все демонстраторы тоже болели. Пару раз я один работал на всех досках.
Были, конечно, забавные эпизоды.
Так, после доигрывания одной из партий, которую я демонстрировал, партнеры пожали руки и разошлись.
Я посмотрел на позицию и, недолго думая, поставил табличку “Ничья”.
Зал слегка взроптал, гроссмейстер Юсупов подошел ко мне и сказал: “Тут черные выиграли”.
Я невозмутимо поменял табличку, за что был награжден саркастическими аплодисментами.
В одной из партий партнеры в очень быстром темпе разыграли дебют и ходу на пятнадцатом один из них встал, чтобы размяться.
Он взглянул на демонстрационную доску, ожидая, что я еще копошусь в районе пятого хода.
Какого же было его удивление, когда позиция из партии уже стояла на демонстрационной доске, а я преспокойно сидел на стуле и ждал следующего хода.
Я умудрился показать все ходы едва ли не быстрее, чем они были сделаны в партии – они сыграли чуть ли не единственный вариант, который я очень хорошо знал
и показывал его на демонстрационной доске, только мельком глядя на позицию в партии.

Иногда я не показывал партии, а обходил других демонстраторов, записывал сделанные ходы и относил их в пресс-центр.
В середине игры темп партий заметно снижался, я, вместо того, чтобы обходить демонстраторов, стоял около пресс-центра, откуда все было видно,
и, когда был сделан очередной ход, спокойно его записывал и относил в пресс-центр.
Как-то в одной из партий была очень напряженная борьба, все столпились за анализом позиции, а я пропустил ход. То есть, я увидел, что ход уже был сделан, но не заметил, какой.
Идти вниз не хотелось, и я, думая, что хорошо помню позицию, решил, что был сделан некий ход.
Зашел в пресс-центр, все повернулись в ожидании хода, я его радостно объявил, на что тут же получил: “Молодой человек, эта пешка пришла сюда уже на втором ходу”.
Пришлось, посрамленному на виду у всей шахматной журналистики, идти вниз списывать ход.

После этого турнира я играл в шахматы лучше, чем когда бы то ни было.
Каково же было мое удивление, когда мне позвонили и сказали, чтобы я приходил за деньгами.
За это еще и платят!?! И получил я около 50 рублей – огромные по тем временам деньги.

0