Примерно в середине-конце 90 года я поехал в мою первую командировку. Недавний выпускник московского вуза, я поехал в командировку в город-герой Смоленск (в СмоленскЭнерго) с двумя мэтрами от программирования (им тогда было лет 35-36, мне казалось тогда, что это – очень серьезный и почтенный возраст). Командировка была на несколько дней, но я закончил свои дела в первый же день и собрался ехать домой.
Мои товарищи сказали, что нечего одному ехать, поедем все вместе в пятницу – как раз очень удачный есть поезд из Калининграда в 4 часа дня, он в Москву приезжает в 10 вечера. Меня особенно долго уговаривать не пришлось, поэтому я остался дожидаться пятницы. Я попытался купить билеты заранее, но был остановлен – билеты купим прямо перед поездом, к тому же, неизвестно, может быть, удастся уехать пораньше.
В пятницу, как водится, оказалось, что программа не работает, мэтры работали не покладая рук, чтобы она как-то задышала, но переносить отъезд они не собирались. Я уже начал сомневаться, что мы уедем, потому что до поезда оставалось около часа, а мы еще не ушли с работы.
Но внезапно они собрались, и мы побежали. Причем, в буквальном смысле этого слова – времени “на идти пешком” уже не было. Примчались мы на вокзал минут за двадцать до отхода поезда (а поезд – проходящий, на станции стоял всего минут пятнадцать). И внезапно обнаружили, что на вокзале полно народа. Открыто несколько касс, но шансов купить билет в ближайшие два часа – нет. Мы стали в три очереди, но через десять минут (за это время самый удачливый из нас продвинулся на “два человека”) объявили, что билеты на московский поезд больше не продаются – продажа билетов прекращается за десять минут до отбытия. Поскольку делать уже было нечего, мы вышли на перрон подышать свежим воздухом (а что было делать), мои коллеги сказали, что никогда они таких очередей здесь не видели, и мы стали думать, на каком поезде удобнее всего будет поехать.
Неожиданно мы заметили небольшую толпу, окружившую какую-то женщину, которая что-то оживленно этой толпе объясняла. Мы прислушались, но единственное, что мы услышали, было – “Идите к первому вагону”. Кому она это сказала и по какому поводу, мы разбираться не стали. Но к первому вагону решили, на всякий случай, подойти.
Около вагона стояло несколько человек, некоторые из них что-то говорили проводнице и проходили внутрь. Мы решили тоже последовать этому примеру. Надо сказать, что я тогда был очень скромным и тихим, а один из моих товарищей – очень активным и находчивым, он за словом в карман никогда не лез. Поэтому мы быстренько решили, что он что-нибудь придумает.
Сначала в вагон зашел второй наш коллега, который на немой (а, может, и не немой) вопрос проводницы молча показал головой на следующего члена процессии (находчивого). И пошел в вагон, но не очень далеко, чтобы можно было, если что, с достоинством из него выйти. Находчивый, почему-то, не нашел ничего лучшего, как тоже кивнуть головой по направлению к следующему участнику процессии. 
И вот стоят эти двое уже в вагоне и ждут, что же я скажу. Мне же уже некуда было кивать, к тому же, очень хотелось домой, поэтому я, совершенно, даже для себя, неожиданно, сказал – “Распоряжение начальника поезда”. Причем сказал это совершенно безапелляционно. Проводница посмотрела на меня совершенно круглыми (или квадратными) глазами, но пропустила нас всех в вагон.
Мои коллеги-попутчики слегка тоже обалдели от такой моей неожиданной наглости, а я им честно объяснил, что ведь женщина на улице сказала, что надо идти к первому вагону – она, наверняка, начальник поезда. Мы сели в свободное купе, и за всю дорогу проводница ни разу к нам не зашла. Так мы и доехали до Москвы в купе втроем (никто к нам больше не подсел), причем, совершенно бесплатно. Но нашего находчивого коллегу мы заставили писать отчет о командировке – он должен был написать, что потерял билеты на поезд (неполные отчеты о командировках бухгалтерией не принимались). Поэтому нам даже еще заплатили рублей по шесть за “потерянные” билеты.