В книге Дэвида Рубинштейна “Ameircan Story”, послужившей основой этих заметок, в американской истории образовался огромный пробел – после Линкольна там сразу наступили тридцатые годы двадцатого века, потому что следующая за Линкольном глава посвящена Чарльзу Линдбергу. Это потрясение придется как-то пережить, а пока – возвращаемся к Линкольну.
Линкольн стал президентом довольно случайно – в те времена уже были две партии со своими партийными съездами, но праймериз еще не было. Линкольна никто всерьез не рассматривал, но он, поговорив с народом, обнаружил, что ни один из его более популярных коллег большинства не набирает, поэтому подсуетился и убедил многих делегатов съезда, что он – их вторая любовь, если их первая любовь не пройдет. Ему еще сильно помогли домашние стены, потому что съезд проходил в Чикаго. В результате этой сложной многоходовой внутриполитической борьбы он после третьего голосования добился партийной номинации и тут же уехал к себе в Спрингфильд, где безвылазно просидел до самых выборов, потому что сто пятьдесят лет назад по стране с пламенными речами кандидаты в президенты не ездили, этим занимались их помощники и единомышленники, а он в это время принимал у себя дома многочисленные делегации будущих нахлебников и играл с ними в гольф.
Телевидения тогда еще не было, Александр Грейам Белл еще ходил в школу, Маркони еще даже не родился, бейсбол только-только изобрели, поэтому простым американцам делать было особенно нечего, и они с радостью ходили на семь президентских дебатов, на которых Линкольн сражался со Стивеном Дагласом, о котором теперь мало кто помнит. Дебаты эти рекламой не прерывались, ведущими CNN не модерировались и продолжались почти шесть часов – сначала каждый кандидат выступал с кратенькой речью на полтора часа, а потом в течение часа разносил в пух и прах речь соперника. Зрители в ажиотаже кричали и вопили “Мочи его! Дави его!”, как на боксе, который, кстати, тогда тоже еще не был особенно популярен – возможно, из-за того, что еще толком не изобрели хоккей. В те далекие времена газеты были обычными партийными листками, как, собственно, и сейчас, но тогда они не заявляли о своей объективности и беспристрастности, поэтому те, кто следил за президентской гонкой по газетам, всегда могли быть уверены, что их любимец одержал убедительнейшую победу, а его соперник потерпел сокрушительное поражение.
По легенде, Линкольн, подобно Керенскому, только наоборот, перед инаугурацией приехал в Вашингтон в женской юбке, что сейчас вряд ли бы кого-нибудь удивило, но в те дикие времена, когда люди делились на мужчин и женщин, могло удивить довольно многих. Ходили слухи, что в Мэриленде кто-то хотел на Линкольна напасть, поэтому он пробрался в Вашингтон инкогнито, воспользовавшись отсутствием у людей интернета и тайком приехав на поезде из Спрингфильда в Вашингтон. В Вашингтоне он сразу взялся за дело и создал правительство народного согласия, куда пригласил своих бывших соперников по президентской номинации, и они, как ни странно, довольно неплохо сработались.
У Линкольна оказался слишком мягкий характер, в результате чего Гражданская Война затянулась, потому что главный линкольновский генерал Джордж МакКллиллан не смог, как это обычно случается, преодолеть пределы собственной компетенции, но Линкольн его довольно долго терпел, печально наблюдая за проигранными битвами, но потом наконец не выдержал и назначил генерала Улисса Гранта, после чего Гражданская Война наконец закончилась.
С министром обороны («министром войны», как тогда более точно называли этот пост) Саймоном Камероном тоже сначала получилось не очень хорошо – в наше время такое случается сплошь и рядом, а тогда к этому еще не привыкли. Сначала Саймон умудрился закупить для армии слепых лошадей, а потом заказал партию армейских рюкзаков, рассыпавшихся после первого же дождя, хотя сделаны они были точно не в Китае. Саймону показали на дверь, и вместо него был назначен известный юрист Эдвин Стэнтон из штата Огайо.
Эдвин был хорошо знаком Линкольну, потому что за несколько лет до этого Эдвин занимался каким-то патентным делом, которое должно было рассматриваться в Чикаго, и Линкольна включили в его команду, потому что он знал чикагских судей. Линкольн, засучив рукава, бросился работать над этим делом, но в это время судья перенес дело из Чикаго в Цинциннати, и Эдвин уехал, забыв сказать Линкольну, что он им больше не нужен. Линкольн, закончив работу над документами, за свои деньги приехал в Цинциннати и радостно сказал Эдвину «Пошли покажем им в суде кузькину мать!», но Эдвин, посмотрев на Линкольна поверх очков, если он их, конечно, носил, повернулся к своему помощнику и громким шепотом, услышанным стенографистом или каким-то другим летописцем, сказал «Нам нужно избавиться от этой длиннорукой обезьяны». Несмотря на такую романтическую предысторию, Эдвин Стэнтон стал в итоге большим другом Линкольна.
О последнем дне Линкольна я уже немного писал, но оказалось, что Линкольн очень не хотел идти в театр, но считал неудобным отказаться, потому что в утренних газетах написали, что он собирался. Помимо Линкольна, конспираторы хотели убить еще и вице-президента Эндрю Джонсона и госсекретаря Уильяма Сьюарда, но предполагаемый убийца Джонсона решил для храбрости немного выпить, после чего забыл, куда собирался идти, а Сьюард незадолго до этого, попав в аварию (видимо, ехал в карете, запряженной слепой лошадью), поломал себе нижнюю челюсть, и шина, которой она была закреплена, спасла ему в итоге жизнь, что довольно благоприятно впоследствии сказалось на Аляске, в покупке которой Сьюард принимал самое активное участие. Два раза в американской истории вице-президенты Джонсоны становились президентами в результате удавшихся покушений на их боссов, поэтому на пост вице-президента человек с фамилией Джонсон, думаю, больше претендовать никогда не сможет.
