Дуайт Эйзенхауэр, как выяснилось лет через пятьдесят после его президентства, оказался великим президентом, даже несмотря на то, что его первый кабинет министров состоял из “восьми миллионеров и одного сантехника”. Обладатель очень важной в нынешних условиях катастрофической нехватки туалетной бумаги на фоне полного отсутствия газеты “Правда” профессии на самом деле сантехником не являлся и даже, возможно, никогда не держал в руках вантуз, потому что он был председателем профсоюза сантехников и в правительстве Эйзенхауэра стал министром труда. А уже упоминавшаяся традиционная в Вашингтоне ненависть между президентом Эйзенхауэром и вице-президентом Никсоном не помешала внуку Дуайта жениться на дочке Ричарда.
Во время президентства Дуайта взошла звезда Линдона Джонсона, который, просидев сначала шесть лет в Палате Представителей, продвинулся по карьерной лестнице и стал сенатором, обогнав своего оппонента, губернатора штата на выборах в Техасе на восемьдесят семь голосов. После шести дней кропотливого подсчета голосов откуда-то неожиданно нашлись двести два неучтенных бюллетеня для голосования, и по довольно удивительному стечению обстоятельств, двести голосов были отданы за Джонсона, и все бюллетени были заполнены одной и той же ручкой и были аккуратно сложены в алфавитном порядке.
Джонсон, потрясенный до глубины души таким подарком судьбы, тут же засучил рукава и растолкал всех на карьерной сенатской лестнице, уже через два года в нарушение всех сложных и запутанных табелей о рангах, став лидером сенатского большинства и серьезно задумался о президентстве.
В шестидесятом году Джонсон довольно обоснованно решил, что демократическая президентская номинация у него в кармане, но в его планы неожиданно вмешался Джон Кеннеди, которого Джонсон, как это принято в Вашингтоне, ненавидел всеми фибрами своей сенатской души, потому что молодой сенатор Кеннеди, постоянно пропуская заседания из-за серьезных проблем с позвоночником – болезни Аддисона, совершенно, по мнению Джонсона, ничего не понимал в законотворческой деятельности, да и вообще было непонятно, в чем у него душа держится, но в результате сложной внутрипартийной борьбы кандидатом в президенты был выбран Кеннеди.
В те годы афро-американское население голосовало преимущественно за республиканцев, потому что демократы, особенно южане, идеи свободы, равенства и братства еще освоили не до конца, и Кеннеди, внимательно изучив карту, понял, что ему для победы на выборах обязательно нужно выиграть какой-нибудь южный штат, и, недолго думая, решил предложить весьма популярному в его родном Техасе Линдону Джонсону пост вице-президента. Это, судя по всему, стало сюрпризом для брата Кеннеди Бобби. Кеннеди и Джонсон во время съезда демпартии находились на соседних этажах в гостинице, и Бобби решил взять на себя важную роль по внесению уточнений в решение Джона о вице-президенте и три раза бегал в номер к Джонсону, пытаясь объяснить Линдону, что Джон Кеннеди передумал назначать его вице-президентом, в результате чего Линдон стал ненавидеть его даже еще больше, чем Джона. Хождения по мукам закончились ничем, потому что Линдон, по слухам, горько заплакал, и вице-президентство у него так и не отобрали.
Кеннеди, в отличие от Эйзенхауэра, как тогда считалось, был очень хорошим президентом. Правда, как оказалось, за почти три года своего президентства он почти ничего не сделал, если не считать встречу с Хрущевым в Вене, к которой Кеннеди подготовился не очень хорошо и не проштудировал труды классиков марксизма-ленинизма, и Хрущев разделался с ним, как с желторотым цыпленком, в результате чего случился карибский кризис – и хотя неизвестно, пропала ли тогда в Америке туалетная бумага, но многим школьникам очень сильно повезло, потому что учителя перестали задавать им домашние задания, ссылаясь на то, что до конца света осталась всего пара дней. Каким-то чудом избежав Третьей Мировой Войны, Кеннеди вспомнил, что собирался принять закон о гражданских правах и даже довольно опрометчиво сказал, что “дайте мне ручку, и я подпишу его прямо сейчас”, в результате чего его Овальный Кабинет был завален пришедшими по почте ручками. Кеннеди этот закон так никогда и не подписал, несмотря на то, что “великий законотворец” Линдон Джонсон сидел и ждал, когда же о нем вспомнят, но ненависть, видимо, была взаимной, потому что Кеннеди о Джонсоне практически ни разу не вспомнил. Бобби Кеннеди в администрации Джона занял пост Генерального Прокурора, и почему-то никого это в те далекие времена особенно не смущало, хотя теперь все точно знают, что Генеральный Прокурор не должен быть Президенту “другом, товарищем и братом”.
Лечащие врачи Джона Кеннеди тем временем обнаружили, что с болезнью позвоночника можно было бороться с помощью уколов кортизона, который наконец-то поставили на промышленную основу, и Джон, всегда считавший, что он долго не протянет, наконец-то впервые в жизни почувствовал себя неплохо, но тут пуля Ли Харви Освальда, если не обращать внимания на конспирологию, помешала его окончательному выздоровлению.
Линдон Джонсон, к этому времени уже сильно заскучавший, потому что довольно быстро обнаружилось, что власти у вице-президента, даже несмотря на то, что по Конституции он мог председательствовать на заседаниях Сената, не было никакой, и все его бывшие сенатские товарищи, которых он по старинке пытался учить уму-разуму, от него отвернулись, сразу после убийства Кеннеди зачем-то позвонил Бобби Кеннеди с просьбой уточнить, как ему принимать президентскую присягу, но Бобби не растерялся и сквозь плохо скрываемую ненависть объяснил Джонсону, что весь процесс довольно подробно описан в Конституции. Став президентом, Линдон Джонсон выполнил многие предвыборные обещания Кеннеди, в том числе и закон о гражданских правах, и даже создал комиссию по расследованию убийства Джона Кеннеди под руководством Эрла Уоррена, подготовившую знаменитый “Warren report”, известный, в основном, тем, что его выводам никто не поверил, и Вуди Аллен в бытность свою standup-comedian шутил, что “I needed the money, I was writing and I needed to be free, creative. I was working on a non-fiction version of the Warren report”.
Leave a Comment